— Вы едете в «Марабу» впервые, но с любимой и проверенной программой приключений. Как она изменится в сербских декорациях?

Самому интересно! Программа и так всегда получается разной, потому что люди разные. К тому же одно дело, когда место действия — московский лекторий или петербургская школа, и совсем другое — летний лагерь в Сербии. У нас в любом случае будет больше возможностей для работы на природе, но мы будем делать то же, что и всегда: строить жилище, обрастать прочими благами цивилизации.

— Вы собираетесь пройти с детьми путь в несколько тысяч лет — «от добывания огня до создания чего-то твердого из чего-то мягкого». Что им это даст?

Они начнут лучше представлять себе, как делается то, чему их учат в школе. Потому что самая большая проблема образования с конца XVIII века и по сей день заключается в том, что оно дает теоретические знания.

Моя цель — объяснить, что физика, химия, биология, ботаника, история — не абстрактные науки, а то, из чего состоит окружающий мир. И, делая своими руками даже самые простые вещи, ты это понимаешь гораздо лучше, чем из рассказа самого блестящего лектора. Это уже не абстрактные знания, а такие, что даются через соприкосновение с реальностью, сопротивление материала и среды, через некоторое усилие.

— Другими словами, идеальные уроки труда в школе — это не выпиливание табуретки, а практическое применение материала с уроков физики?

Вообще выпиливание табуретки — хорошая штука. Это же создание полезного предмета. Другое дело, что в советской школе труд был элементом воспитания, а не образования. Но чтобы хорошо сделать ту же табуретку, нужна математика для правильных расчетов, нужно понимать физические законы и разбираться в сортах древесины (а это уже биология). Так что, повторюсь, самый простой предмет заключает в себе очень много всего интересного, основанного на большой науке.

— Вы, в числе прочего, занимались экспериментальной археологией. Расскажите, как это и что это.

Это относительно молодая отрасль истории, которая появилась где-то в 1960-е годы. К тому времени археологи уже много всего раскопали в разных частях мира, но не всегда знали, как найденные вещи служили в быту.

Люди в разных странах начали этим заниматься. Ты моделируешь технологии, которые существовали в древности (не обязательно глубокой), и пытаешься, исходя из этого, сделать какие-то научные выводы и открытия. Иногда получается довольно интересно. В частности, стала понятнее экономика домашнего хозяйства средневекового крестьянина: рубаха — это единственная одежда, которая у него есть, он носит ее один сезон, после этого она ни на что не годится, — и ты понимаешь, сколько сил ему нужно приложить для того, чтобы эту рубаху сшить. Это похоже на историческую реконструкцию, но это именно наука, и существуют целые объединения музеев, которые занимаются экспериментальной археологией. А мы занимались тем, что строили раннесредневековое поселение за Выборгом (сейчас это называется Деревня викингов) и пытались пожить там некоторое время без электричества, водопровода и даже без окон. Это было довольно тяжело, прямо скажем. Особенно без окон, особенно в ноябре. Я участвовал в этом эксперименте четыре года, но все же с перерывами, я приезжал и уезжал. Иногда жил в поселении подолгу, бывало, что и в одиночестве.

— А еду вы добывали или привозили с собой?

Привозили. К сожалению, мы не можем добывать еду в том объеме, в котором она тогда производилась: рыбы стало меньше, охотиться, когда захотим, мы сейчас не можем. Но растительную пищу мы добывали, сено косили, еще у нас были овцы, козы, лошадь. Но в основном, конечно, покупали в магазине.

— Это то, что можно назвать — и часто называют — изнанкой истории?

Не уверен, что это верное определение. Мне кажется, мы просто показываем, как оно было на самом деле.

Всегда хочется прожить такие штуки, понять, насколько сложно было это делать, почему люди тратили огромные усилия на строительство храма в центре города или отправлялись в далекие путешествия, когда у них едва хватало еды, чтобы выжить. Это не изнанка, а основа, на которой все стоит. Здесь еще интересно то, что и практическая археология, и историческая реконструкция не занимаются, например, королями и царями. Они, как правило, пытаются понять жизнь рядового человека. Изнанкой истории это можно называть в том смысле, что исторические книги, которые мы читаем, в основном излагают деяния королей и прочих высокопоставленных товарищей. Но ведь не очень правильно писать: «Иван Грозный взял Казань» — Казань брал не он, а мужики, которых он туда погнал. Как они туда шли, что их мотивировало, чем они питались — вот это все интересно.

Они не совершали подвигов и занимались тем, что беспрестанно выживали в нечеловеческих условиях. Может, поэтому они и интереснее.

— Игровое образование работает со взрослыми? И в целом узнавание нового через приключения — уже что-то обязательное?

Я думаю, это свидетельство большого процесса, внутри которого мы сейчас живем и который еще не до конца осознаем. Дело в том, что количество информации, которое через нас проходит, возрастает ежегодно в несколько раз, если не в несколько десятков раз. Классическое образование, зародившееся в XVIII веке, предполагало, что есть некоторая законченная сумма знаний, которую учитель вкладывает ученику в голову, — и на этом все, у нас готов умный и образованный человек. Никакой новой информации, кроме как в школе, человек получить не мог — если, конечно, он потом не шел в университет, но это были сотые доли процента. В целом же школьных знаний хватало, чтобы нормально существовать.

А потом произошла информационная революция XX века, появился интернет, и мы теперь живем в огромном и очень плотном потоке информации, источники которой друг с другом конкурируют.

Это просто невозможно, это становится слишком сложно для нас. Поэтому в мире уже давно развивается то, что называется edutainment, то есть образование через развлечение. У взрослых оно используется меньше — считается, что взрослый человек должен сделать над собой усилие и любую информацию запомнить. Но на самом деле взрослые перегружены еще сильнее, чем дети, и поэтому игровые техники обучения (квесты, квизы и т. д.) с ними тоже отлично работают. Тут, конечно, есть опасность снижения качества образования — игровое занятие не сравнится с уроком в классической гимназии. Но, может быть, это не так страшно: мы живем в другое время, в эпоху всеобщего Google, и сейчас человеку нужны другие навыки работы с информацией. Гибкий и цепкий разум важнее энциклопедических знаний.