Расскажите, как вы попали в социальный театр, как вы про него узнали?

Впервые с практикой социального театра я познакомился в 2003 году. Тогда, будучи студентом, изучавшим дизайн, я вел занятия в арт-мастерской благотворительной организации, ориентированной на поддержку детей из групп социального риска. Напротив входа в мастерскую был зал, в котором проходили театральные тренинги. Там всегда было много шума и смеха, участникам явно было хорошо друг с другом. Я прислушивался к их голосам, но не решался заглянуть. Ведущая театральной группы — Йени, волонтерка из Германии — была смелее меня, однажды она пришла в нашу мастерскую и сказала: «Помоги нам сделать декорации, ты же художник».

Следующие несколько недель я провел на репетициях с Йени и ее актерами — садился в углу зала и смотрел, как они работают. Кажется, тогда я впервые увидел, как люди могут открыто и смело говорить о том, что их волнует, уважая взгляды и мнения друг друга. Через полтора года я получил стипендию программы EVS и уехал в Берлин. Первое, что сделал, оставив чемодан в новом доме — купил на барахолке телефонный аппарат, чтобы звонить домой. Второе — нашел театральную группу, о которой рассказывала Йени.

С тех пор (около восемнадцати лет) я работаю с детьми и подростками из разных социальных групп — от частных школ до тюрем. Такая практика дает возможность наблюдать феномен взросления в целом, а не в одном изолированном сообществе. В своей работе я опираюсь на методы гуманистической педагогики и вижу перемены — подростки учатся доверять друг другу, проявляют инициативу и принимают на себя ответственность за результаты своих выборов. Разумеется, чем более благополучная и безопасная среда изначально окружает человека, тем легче в нем проявляются эти навыки.

Именно по этой причине последние годы я ищу все новые возможности приходить к детям и подросткам, находящимся в сложных условиях, которые совсем не располагают к творческому поиску и глубокому человеческому контакту, доверию: в приютах, воспитательных колониях и тюрьмах. Для меня лично это особый челлендж, проверка моих принципов на прочность: будут ли работать методы равенства и ненасилия там, где вся система построена на противоположных идеях — жесткой вертикали, послушании и подавлении инициативы.

К тому же театр, созданный спектакль дают возможность представить индивидуальный опыт участников большой аудитории. На время спектакля они становятся — и для себя, и для зрителей — авторами, актерами и художниками, и этот опыт может стать определяющим для их дальнейших жизненных выборов.

Социальный театр — это какая-то особая форма театра?

Я бы сказал, что это явление в театральном искусстве, которое позволяет говорить о значимых общественных проблемах. Как правило, говоря о социальном театре, имеют в виду спектакли, в которых поднимаются темы справедливости и равенства в обществе. Над ними работают непрофессионалы — участники сообществ, для которых эти темы актуальны. Их высказывания дают возможность посмотреть на привычное, незаметное в новом свете, чтобы сделать первый шаг к изменению привычного уклада, в котором многие социальные группы остаются за рамками того, что доступно большинству.

Те, кто выбирает социальный театр как импульс для изменений в обществе, прежде всего задумываются о том, «что начинается после того, как спектакль заканчивается?». На мой взгляд, все, кто использует в педагогике и образовании театральные практики, в каком-то смысле работают с формами социального театра. Хотя бы потому, что обращают внимание на запросы, существующие внутри сообществ, с которыми взаимодействуют, пробуют разобраться с тем, как участники сообществ могут прийти к желаемым изменениям.

Социальный театр требует профессионального актерского или режиссерского образования от участников?

У социального театра нет единственной и неизменной формы, каждая группа или проект имеют свои особенности. Это дает возможность использовать различные художественные средства, но уникальность процесса создания спектакля зависит прежде всего от его участников. Ими, безусловно, могут быть профессиональные актеры, но прежде всего социальный театр — это возможность выйти на сцену для тех, кто раньше не имел никакого театрального опыта. Как я уже говорил, часто участниками подобных проектов становятся представители уязвимых и дискриминируемых сообществ.

В современном театре много возможностей, некоторые его формы не требуют от участников высокого уровня владения техникой исполнения. Это позволяет включать непрофессионалов в процесс, предлагая им изобретать свой уникальный язык самовыражения и за относительно короткий срок создать спектакль. Секрет творческой деятельности — в том, что участники получают возможность осмысления своего личного опыта через искусство.

Как возникло это направление?

Социальный театр в разных странах и на разных континентах принимает различные формы: театральная педагогика, прикладная драма, комьюнити-театр и многие другие. Но все эти явления объединяет одна утилитарная функция — решение актуальных задач, которые стоят перед обществом. Это значит, что на то, в каком виде предстает перед нами социальный театр в том или ином уголке земного шара, влияет множество факторов — от исторического контекста, политической ситуации, социально-экономических условий до запроса сообществ.

Возникновение и развитие подобных практик во второй половине XX века, как правило, было обусловлено событиями, которые влияли на формирование гражданского общества. В такие моменты члены сообществ вынуждены искать инструменты, которые могут помочь им в решении социальных проблем.

Могли бы вы назвать какие-то примеры социального театра в России? Скажем, «Упсала-цирк» — он вполне же подходит под определение социального театра?

Первое, что приходит на ум — это громкие проекты в партнерстве с профессиональными театрами, которые привлекли внимание и были отмечены престижными премиями. Например, спектакль «Прикасаемые» (2016) Фонда поддержки слепоглухих «Со-единение» и Театра Наций, в котором слепоглухие люди играли вместе с профессиональными актерами, спектакль «Язык птиц» (2016) — совместный проект БДТ имени Г. А. Товстоногова и центра «Антон тут рядом». «Упсала-цирк» в 2018 году также получил премию «Золотая маска» в номинации «Эксперимент» за спектакль «Я Басё» (реж. Яна Тумина) — социальный театральный проект, в котором наряду с профессиональными исполнителями участвовали подростки из групп социального риска и воспитанники центра «Пакитан» с синдромом Дауна.

Но социальный театр как форма работы с подростками получила распространение гораздо раньше. Примером может быть драматерапевтический проект «Время жить», команда которого почти двенадцать лет работает с воспитанниками детских домов в Санкт-Петербурге.

В подростковом возрасте самой большой поддержкой является референтное сообщество — социальная группа, которая определяет систему отсчета для себя и других, является источником формирования социальных норм и ценностных ориентиров. Идея социального театра отвечает этим потребностям — участники проекта объединяются вокруг общего дела и, пусть на короткий срок, становятся одной командой. Если это взаимодействие удается сделать длительным, то есть шанс пройти все стадии групповой динамики и сформировать настоящее сообщество, отличающееся по своему устройству и целям от их привычных социальных групп.

Сегодня часто можно услышать, что вот вы, русские, везде свою культуру пропагандируете и транслируете, а она уже внутри себя несет имперскость, богоизбранность и прочие ужасы. В этом контексте, как вам кажется, можно ли сказать, что культура страны сильно меняет или влияет на содержание или подход к творческому процессу?

Культура, социальная среда, лидеры и участники сообщества — все влияет на то, что происходит на площадке во время работы над спектаклем. Но, пожалуйста, подумайте: летние смены «Марабу» пройдут в Эстонии. Я — ведущий, который родился и вырос в России, — буду рассказывать детям про Аугусто Боаля из Бразилии, который придумал форум-театр, о примерах социального театра в Великобритании, Израиле, Германии. Это мои инструменты, мои знания, но одновременно — опыт всего человечества. Вопрос в том, как мы его присваиваем.

В конечном счете, на мой взгляд, самое значимое — это возможность быть услышанными, создать такое пространство, где участники смогут встретиться с самими собой и другими. Это не значит, что все придут в восторг друг от друга — все мы очень разные, и от этого никуда не деться. Но шанс услышать других, попробовать понять то, что вне нашего опыта — это роскошный подарок.