Мне хотелось бы начать с того, что лагерь «Марабу» возник в 2015 году во многом как реакция на аннексию Крыма. С самого начала мы ориентировались на детей, живущих за пределами русскоязычной среды и прежде всего — вне России, в Европе и США, в меньшей степени — в Азии. И одна из наших задач состояла в том, чтобы показать им, что русские — это не только мафия, Путин, водка, матрешка и балалайка.

В 2022 году к этому прибавились две важные задачи: во-первых, показать детям, что не все русские поддерживают войну, а во-вторых — создать некоторое ощущение стабильности: что бы ни случилось, дети могут приезжать в «Марабу», там для них будет безопасно (эмоционально и физически), там они будут заниматься тем же, чем и раньше.
Вот эта вторая задача — создать безопасное, стабильное пространство — актуальна также для украинских детей, которые приезжают в наш лагерь. Кстати, за счет специального фонда, куда уходит 15 % от нашей европейской выручки, многих из них мы принимаем бесплатно.

Как мы знаем, сейчас многие русскоязычные украинцы переходят на украинский язык, а вы зовете украинских детей в «Марабу», где все на русском. Нормально ли это?

Мы с первого дня войны заявили о своей поддержке Украины, и оттуда у нас всегда было много детей, так что я не вижу ничего необычного в том, что украинцы продолжают к нам ездить.

Я всегда считал, что если я выставляю на рынок какую-то услугу, неважно, за деньги или бесплатно, то жизнь сама покажет, нужна она людям или нет. В наших школах учатся более двадцати пяти украинских детей, в билингвальной школе Le Sallay Диалог для них есть украинский язык, в остальных учеба происходит на английском. В «Марабу» были украинские дети в прошлом году, в этом тоже есть заявки. Мне кажется, их родители понимают, что в войне виноваты власти РФ, те, кто эту войну поддерживают активно или своим молчанием, короче, много кто, но никак не русский язык.

В конце концов, на русском говорят, думают и общаются люди, не имеющие отношения к Российской Федерации, живущие вне ее, давно уехавшие или даже родившиеся вне России. Многие из них поддерживают Украину, волонтерят и донатят. И что, теперь они должны выкинуть свой родной язык, на котором к тому же создано огромное количество культурных ценностей?

«Русская культура себя дискредитировала» — с начала войны это приходится слышать все чаще.

Скажем честно, каждая культура в какой-то момент показывает свою несостоятельность. Это не означает, что ее надо уничтожить — мы же не уничтожили немецкую культуру после Второй мировой, а культуру США — после войны во Вьетнаме. Такую культуру, как говорит Оксимирон, надо пересобрать, то есть переосмыслить. Например, надо найти то, что сейчас называется словом «имперство», понять, откуда оно берется и можно ли что-то сделать, чтобы оно не реплицировалось, не возникало снова и снова. Европейцы работали с этим в семидесятые и восьмидесятые годы, а русской культуре придется решать эти задачи на тридцать-сорок лет позже.

Можно, кстати, сказать, что эту работу в будущем смогут делать дети, которые приезжают в «Марабу» — то есть дети, растущие в рамках современной европейской культуры и одновременно понимающие, что такое русская культура.

При этом значительная часть того, с чем мы работаем, с имперством никак не связана. Я имею в виду традиции математического и научного образования, которые Россия разделяет с Украиной и Беларусью, — а у нас много математики и прочего STEM-а.

Что же касается гуманитарного знания, то нам важно показать, что вещи, которые часто называют словом «русский» (например, авангард), часто создавались выходцами из тех частей Российской империи или СССР, которые сегодня не имеют отношения к собственно России. В том числе многие художники родились или работали на Украине: Малевич, Бурлюк, Татлин и т. д. Не знаю, следует ли его переименовывать, но важно понимать: то, что называлось русским сто лет назад, скорее всего, не имеет никакого отношения к нынешней РФ.

При этом, когда мы говорим о литературе, искусстве или музыке, мы не ставим своей задачей говорить именно о русской/российской/советской культуре. Любая культура живет в мировом контексте, поэтому мы много говорим о европейской и американской культуре, а также о культуре стран Азии и неевропейских культурах. В этом смысле наши преподаватели на своем примере показывают, что говорящие по-русски люди могут рассуждать о западной поп-музыке или средневековой истории Франции.

В чем ты видишь задачу «Марабу» как образовательной институции?

Одна задача — показать детям разные области знаний. Есть математические, лингвистические, биологические лагеря, но мы не специализированный, а образовательный лагерь широкого профиля. Мы не проводим жесткий предварительный отбор по знаниям и интересам. Кому-то нравится математика, кому-то музыка или история — мы собираем этих детей вместе и даем возможность увидеть и узнать что-то новое. Мы радуемся, когда дети перестают бояться математики и говорят: «О, пожалуй, я буду специализироваться в этой области».

У нас нет задачи подтянуть детей по математике или литературе в рамках школьной программы. Мы прежде всего хотим показать, что знания — это интересно. Конечно, для этого дети должны увидеть и услышать много нового, и мы предлагаем новое в самых разных областях. Потом нам родители пишут: «Наши дети, вернувшись из „Марабу‟, рассказывают про готическую архитектуру, про оперу XX века, про дизайн-мышление — а раньше этим вообще не интересовались».

Вторая наша задача — создание комьюнити, и она шире, чем задача на смену или две. Обращу внимание: у нас маленький лагерь, не больше пятидесяти детей на смене, и это сделано специально. С точки зрения бизнеса было бы удобнее набрать побольше детей, но нам кажется очень важным, чтобы на смене сохранялось комьюнити, которое мы можем охватить взглядом. Мы — психолог, старший вожатый, директор лагеря — знаем всех детей в лагере и благодаря этому можем создать нормальный коллектив, где умные дети могут встретить других таких же умных детей, где охотно принимают новичков, где, как я уже говорил, дети чувствуют себя безопасно.

Для того чтобы это организовать, нужно внимательно отслеживать индивидуальные и групповые процессы. Когда дети устали — им надо дать отдохнуть. Когда накопилась энергия — надо дать возможность ее выплеснуть. Когда случился конфликт — помочь его разрешить, помочь детям даже в этом случае чему-то научиться.

Конечно, за этим стоит большая работа команды вожатых и психологов. Мы каждый вечер собираемся и обсуждаем: кто из учителей заметил что-то неблагополучное на уроке, кто заметил, что ребенку нужна помощь, что-то свое видит психолог и обращает на это внимание.
Показатель того, что мы успешны в создании комьюнити — продолжение общения вне лагеря. Например, прошлой осенью в Вену приехало двадцать человек детей, которые уже достаточно взрослые, часть учатся в университетах, часть заканчивают школу — фактически они все вышли из возраста «Марабу», но продолжают общаться. А успешность нашей образовательной деятельности подтверждается тем, что участники «Марабу» регулярно обращаются к нам за рекомендательными письмами в американские и британские университеты — и, кстати, потом с ними поступают в Йель, Йорк или шотландский Сент-Эндрюс.

Что изменилось в этом году?

Мы переехали из Венгрии, где базировались много лет, в Эстонию. Начать с того, что цены на венгерские отели взлетели в несколько раз. Кроме того, в Венгрии стало слишком жарко. В первый год, когда там случилось тридцать пять — сорок градусов, местные говорили, что никогда такого не было, а теперь начали говорить: «У нас всегда так». Понятно, что при сорока градусах жары заниматься невозможно, поэтому мы решили переехать в более северную страну и выбрали Эстонию, где нашли хорошую базу с большой территорией и большим опытом работы с детьми.

Давай расскажем, как устроено у нас обучение — для тех, кто едет в первый раз.

Первая пара — всегда математика. Потому что детей, которые боятся математики, уговорить записаться на математику труднее, чем убедить тех, кто не в восторге от классической музыки, пойти на курс такой музыки. Поэтому математика у нас обязательная, но мы делим детей на группы по уровню знаний и энтузиазму — так, чтобы даже те, кто математику не любит, смогли получить удовольствие от занятий.

А следующие три пары — уже по выбору детей. Методом проб и ошибок мы выбрали вот такой способ: в первые два дня каждый из лекторов читает небольшую лекцию всем детям. Дальше мы проводим опрос и дети сами пишут, какой курс им неинтересен, по какому они хотят послушать две-три лекции, а какой увлекает их так, что они хотят шесть или семь занятий. Потом мы составляем расписание, чтобы максимально удовлетворить эти пожелания.

Наши лекторы — кто они?

Я по привычке говорю «лекторы», хотя, конечно, у нас не лекции, а интерактивные занятия. Так, например, в математике мы следуем традициям маткружков с листочками — дети получают листочек с задачками нарастающей сложности, и после того, как они его решили, оказывается, что они узнали и разобрали какую-то математическую тему. Так учиться гораздо интереснее, чем если мы сначала проходим какие-то правила, а потом на их основе решаем задачи. И способ с листочками похож на то, как люди реально открывали и формулировали разные математические законы. Соответственно, наши преподаватели математики — люди с опытом составления и решения таких листочков.

Что касается других наук — у нас на сайте есть список преподавателей, он все время пополняется. Как правило, это либо специалисты, которые делятся своим опытом, либо профессиональные лекторы из университетов или других образовательных программ. Кстати, многие из них впервые попробовали работать с детьми в «Марабу».

Расскажи, в чем разница между детскими и подростковыми сменами, не считая возраста детей?

Подростковая смена в значительной степени ориентирована на то, чтобы помочь подросткам определиться с выбором будущей профессии. Хороший пример — популярная смена «Наука о человеке», где подростки, с одной стороны, участвуют в курсах по биологии, анатомии, генетике, а с другой — изучают такие вещи, как антропология, социология и философия, иногда практикуются в современном искусстве, то есть разными путями осмысляют, что такое человек.

Другими словами, подростковый лагерь — междисциплинарный. Для нас это важно, потому что дети, которые выбрали для себя гуманитарную область, обычно ничего не знают о биологии и генетике, а дети, которые нацелены на биологию и смежные науки, иногда не понимают, как устроено гуманитарное знание. Между тем, именно на пересечении разных дисциплин возникают самые интересные вопросы, например, биоэтика или осмысление искусственного интеллекта.

Наша задача — подготовить детей и подростков к тому еще неизвестному миру, в котором им предстоит жить. Мы в равной степени решаем эту задачу и в детском, и в подростковом «Марабу».

Беседовала Ирина Залогина