Никита Карбасов: «Люди смотрят на привычные вещи с разных сторон и из-за этого не находят общий язык, ссорятся и огорчаются»
«Люди даже не из разных культур, а из одного города могут смотреть на один и тот же феномен, на одно и то же явление с разных точек зрения. Мы же попробуем найти какую-то радость и удовольствие в том, что на одну и ту же вещь можно смотреть с разных сторон»
Никита Карбасов
антрополог
Никита Карбасов приедет в «Марабу» в Эстонии, чтобы раздвинуть границы привычного в рамках культуры. Мы решили узнать подробнее, что имеется в виду и о чем пойдет речь на курсе Никиты.
Как вы про нас узнали, и почему вы решили поехать в «Марабу»?
О «Марабу» я узнал, с одной стороны, от Евгении Курц, с которой мы были вместе в чате классической гимназии, которую я когда-то окончил в Петербурге. И там Женя однажды упомянула о проекте Академии Le Sallay, куда я ездил в качестве вожатого и читал небольшой курс. С другой стороны, я участвовал в нескольких образовательных проектах в Петербурге, в частности, в проекте «Все дела», который курирует Рома Александров и его замечательные друзья. И вот проект с Ромой в Петербурге, Le Sallay во Франции и переписка с Женей привели меня в «Марабу».
Чем вы занимаетесь, в какой области лежат ваши научные интересы?
Я начинал свое образование в Петербурге, в Высшей школе экономики. Собирался учиться на историка, но на первом курсе пришел на курс по социальной антропологии и как-то сразу понял, что это мое. У меня мурашки по телу бегали от лекций, фильмов и текстов, и я решил, что хочу заниматься тем, от чего у меня мурашки. С тех пор почти шесть лет я углубляюсь в эту дисциплину.
Мне при этом кажется, что антропология — это не только про написание статей, книжек и исследований, но обязательно еще про передачу важных для антропологии идей в более широкие круги. А мне всегда очень нравилось преподавать. После окончания школы я сразу начал работать репетитором по латыни, английскому, древнегреческому. Так что, когда мы обсуждали с Женей проект этого курса, я увидел прекрасную возможность соединить вместе несколько линий жизни, любовь к преподаванию и антропологии.
Ваш курс — о границах привычного в рамках культуры. Давайте поясним, о чем вообще пойдет речь?
Курс будет состоять из нескольких тем, которые мы будем обсуждать с подростками.
Будем говорить о том, что для нас значат родственные связи, о магии и вере в сверхъестественное, волшебстве подарков. Совсем немного затронем историю антропологии и разберемся, что это вообще за «зверь» и что она нам может дать, чему научить.
Также мы вместе почитаем отрывки из книг, которые я подобрал, и посмотрим отрывки фильмов. В основном же мы будем обсуждать и разговаривать про расширение границ привычного.
Речь о том, что можно посмотреть на привычные для нас вещи с совершенно разных сторон. Люди даже не из разных культур, а из одного города могут смотреть на один и тот же феномен, на одно и то же явление с разных точек зрения. И очень часто из-за этого они не находят общий язык, ссорятся и огорчаются. Мы же попробуем найти какую-то радость и удовольствие в том, что на одну и ту же вещь можно смотреть с разных сторон. Вот, например, даже самую обычную кружку кофе, которой твой друг решил тебя угостить, в России и Норвегии (где сейчас я живу) будут воспринимать по-разному.
В «Марабу» дети приедут из разных стран, с разным жизненным опытом и культурным багажом, так что они вполне смогут сравнивать какие-то вещи. Какие практические занятия вы планируете на курсе?
Как раз обмен этими культурными багажами и разными видениями будет использоваться как главное преимущество. Например, когда мы разбираем одну из самых значимых для классической антропологии тему «Магия и ритуал», понятно, что в современном обществе это довольно сложно заметить. То, как в африканских племенах верят в сверхъестественные вещи, духов и магию — это слишком от нас далеко, слишком экзотическое и непонятное, и слишком легко свалиться в колониальные представления о мире. Я против экзотики. Я хочу, чтобы подростки смогли увидеть и отрефлексировать свой культурный опыт в этом контексте, и для этого буду задавать им вопросы. Например, есть ли у кого-то с собой на смене или дома предмет, какая-то вещь, которая приносит удачу? Наверняка такие вещи у всех найдутся, и дальше мы будем размышлять о том, как и почему в нашей жизни возникают такие предметы и связанные с ними ритуалы.
В рассказе о себе вы пишете, что во время ковида очутились на Соловках и прониклись Cевером. И с тех пор занимаетесь исследованием практик северного судостроения и мореходства, строите деревянные лодки и ходите на них в море. Расскажите, пожалуйста, об этом опыте.
Я и правда во время ковида очутился на Соловках — в прекрасном, совершенно удивительном Соловецком морском музее. Он всегда славился тем, что люди там не только рассказывали о поморской культуре судостроения, мореходства, но и все проверяли на практике. Там построили реплику яхты, на которой Петр I ходил по Cеверу — «Святой Петр», она сейчас базируется на Ладожском озере. Там же сейчас заложен новый карбас, поморская классическая лодка, — то есть музей по-настоящему живой.
Оттуда я попал в Архангельск, в другое чудесное место — Товарищество поморского судостроения, и работал там вместе с мастерами, которые приезжали из разных деревень Архангельской области. Мы вместе строили деревянную лодку, карбас, и я немножко помогал в строительстве шхуны. Мы ходили на лодке в экспедиции, прошли от Соловков по Кандалакшскому заливу, большую часть пути шли под парусом. Я в процессе занимался полевой работой, ездил по деревням и общался с мастерами, которые до сих пор, как они говорят, «шьют» эти деревянные лодки.
Слово «шьют» — это память, которая сохранилась в языке о древней поморской технологии, когда доски между собой соединялись древесной веревкой, корнем дерева, то есть их буквально прошивали между собой. Я разговаривал с мастерами, рыбаками, жителями деревень о том, как они выходят в море, зачем им деревянные лодки, как они их строят, что они взяли у своих отцов, дедов, а что делают по-своему, и как новые технологии на это все влияют.
Было бы очень круто, если бы мы в «Марабу» могли бы построить лодку. Кстати, сколько времени занимает постройка карбаса?
Да, согласен, на следующей смене нужно устроить! А вообще это зависит от опытности мастера и от того, кто ему помогает, точнее, кто ему мешает. Чем меньше людей мешает, тем лучше (смеется). Недели за три можно построить.
А сколько лодка потом живет?
Тоже зависит от обстоятельств: как ею пользуются, какие материалы использовали. Дерево — очень живой материал, и то, сколько лодка проживет, зависит от того, как мастер примет нежность и хрупкость дерева. Если он покроет ее смолой и будет смолить каждый год, то небольшая деревянная лодка может прослужить пять-семь, а то и десять лет. А если покрыть ее первым попавшимся герметиком, который как бы закупорит дерево и не даст ему дышать, процессы гниения начнутся уже через три-четыре года.
Возвращаясь к антропологии, она изучает совсем не только человека, но и мир, который его окружает (кто кого окружает, кстати, тоже довольно спорно): предметы, животных, отношения с вещами, пространством, природой, временем.
Мне бы хотелось, чтобы после нашего курса участники стали смотреть на мир хотя бы чуть-чуть, но по-другому, по-новому, стали более открытыми к его разнообразию. Смогли представить себя своими ровесниками из других стран и контекстов и думали: «Вот это да… Ведь это мог быть я!» Мне кажется, это очень важный навык, который пригодится им в жизни, чем бы они ни выбрали заниматься в будущем.
О «Марабу» я узнал, с одной стороны, от Евгении Курц, с которой мы были вместе в чате классической гимназии, которую я когда-то окончил в Петербурге. И там Женя однажды упомянула о проекте Академии Le Sallay, куда я ездил в качестве вожатого и читал небольшой курс. С другой стороны, я участвовал в нескольких образовательных проектах в Петербурге, в частности, в проекте «Все дела», который курирует Рома Александров и его замечательные друзья. И вот проект с Ромой в Петербурге, Le Sallay во Франции и переписка с Женей привели меня в «Марабу».
Чем вы занимаетесь, в какой области лежат ваши научные интересы?
Я начинал свое образование в Петербурге, в Высшей школе экономики. Собирался учиться на историка, но на первом курсе пришел на курс по социальной антропологии и как-то сразу понял, что это мое. У меня мурашки по телу бегали от лекций, фильмов и текстов, и я решил, что хочу заниматься тем, от чего у меня мурашки. С тех пор почти шесть лет я углубляюсь в эту дисциплину.
Мне при этом кажется, что антропология — это не только про написание статей, книжек и исследований, но обязательно еще про передачу важных для антропологии идей в более широкие круги. А мне всегда очень нравилось преподавать. После окончания школы я сразу начал работать репетитором по латыни, английскому, древнегреческому. Так что, когда мы обсуждали с Женей проект этого курса, я увидел прекрасную возможность соединить вместе несколько линий жизни, любовь к преподаванию и антропологии.
Ваш курс — о границах привычного в рамках культуры. Давайте поясним, о чем вообще пойдет речь?
Курс будет состоять из нескольких тем, которые мы будем обсуждать с подростками.
Будем говорить о том, что для нас значат родственные связи, о магии и вере в сверхъестественное, волшебстве подарков. Совсем немного затронем историю антропологии и разберемся, что это вообще за «зверь» и что она нам может дать, чему научить.
Также мы вместе почитаем отрывки из книг, которые я подобрал, и посмотрим отрывки фильмов. В основном же мы будем обсуждать и разговаривать про расширение границ привычного.
Речь о том, что можно посмотреть на привычные для нас вещи с совершенно разных сторон. Люди даже не из разных культур, а из одного города могут смотреть на один и тот же феномен, на одно и то же явление с разных точек зрения. И очень часто из-за этого они не находят общий язык, ссорятся и огорчаются. Мы же попробуем найти какую-то радость и удовольствие в том, что на одну и ту же вещь можно смотреть с разных сторон. Вот, например, даже самую обычную кружку кофе, которой твой друг решил тебя угостить, в России и Норвегии (где сейчас я живу) будут воспринимать по-разному.
В «Марабу» дети приедут из разных стран, с разным жизненным опытом и культурным багажом, так что они вполне смогут сравнивать какие-то вещи. Какие практические занятия вы планируете на курсе?
Как раз обмен этими культурными багажами и разными видениями будет использоваться как главное преимущество. Например, когда мы разбираем одну из самых значимых для классической антропологии тему «Магия и ритуал», понятно, что в современном обществе это довольно сложно заметить. То, как в африканских племенах верят в сверхъестественные вещи, духов и магию — это слишком от нас далеко, слишком экзотическое и непонятное, и слишком легко свалиться в колониальные представления о мире. Я против экзотики. Я хочу, чтобы подростки смогли увидеть и отрефлексировать свой культурный опыт в этом контексте, и для этого буду задавать им вопросы. Например, есть ли у кого-то с собой на смене или дома предмет, какая-то вещь, которая приносит удачу? Наверняка такие вещи у всех найдутся, и дальше мы будем размышлять о том, как и почему в нашей жизни возникают такие предметы и связанные с ними ритуалы.
В рассказе о себе вы пишете, что во время ковида очутились на Соловках и прониклись Cевером. И с тех пор занимаетесь исследованием практик северного судостроения и мореходства, строите деревянные лодки и ходите на них в море. Расскажите, пожалуйста, об этом опыте.
Я и правда во время ковида очутился на Соловках — в прекрасном, совершенно удивительном Соловецком морском музее. Он всегда славился тем, что люди там не только рассказывали о поморской культуре судостроения, мореходства, но и все проверяли на практике. Там построили реплику яхты, на которой Петр I ходил по Cеверу — «Святой Петр», она сейчас базируется на Ладожском озере. Там же сейчас заложен новый карбас, поморская классическая лодка, — то есть музей по-настоящему живой.
Оттуда я попал в Архангельск, в другое чудесное место — Товарищество поморского судостроения, и работал там вместе с мастерами, которые приезжали из разных деревень Архангельской области. Мы вместе строили деревянную лодку, карбас, и я немножко помогал в строительстве шхуны. Мы ходили на лодке в экспедиции, прошли от Соловков по Кандалакшскому заливу, большую часть пути шли под парусом. Я в процессе занимался полевой работой, ездил по деревням и общался с мастерами, которые до сих пор, как они говорят, «шьют» эти деревянные лодки.
Слово «шьют» — это память, которая сохранилась в языке о древней поморской технологии, когда доски между собой соединялись древесной веревкой, корнем дерева, то есть их буквально прошивали между собой. Я разговаривал с мастерами, рыбаками, жителями деревень о том, как они выходят в море, зачем им деревянные лодки, как они их строят, что они взяли у своих отцов, дедов, а что делают по-своему, и как новые технологии на это все влияют.
Было бы очень круто, если бы мы в «Марабу» могли бы построить лодку. Кстати, сколько времени занимает постройка карбаса?
Да, согласен, на следующей смене нужно устроить! А вообще это зависит от опытности мастера и от того, кто ему помогает, точнее, кто ему мешает. Чем меньше людей мешает, тем лучше (смеется). Недели за три можно построить.
А сколько лодка потом живет?
Тоже зависит от обстоятельств: как ею пользуются, какие материалы использовали. Дерево — очень живой материал, и то, сколько лодка проживет, зависит от того, как мастер примет нежность и хрупкость дерева. Если он покроет ее смолой и будет смолить каждый год, то небольшая деревянная лодка может прослужить пять-семь, а то и десять лет. А если покрыть ее первым попавшимся герметиком, который как бы закупорит дерево и не даст ему дышать, процессы гниения начнутся уже через три-четыре года.
Возвращаясь к антропологии, она изучает совсем не только человека, но и мир, который его окружает (кто кого окружает, кстати, тоже довольно спорно): предметы, животных, отношения с вещами, пространством, природой, временем.
Мне бы хотелось, чтобы после нашего курса участники стали смотреть на мир хотя бы чуть-чуть, но по-другому, по-новому, стали более открытыми к его разнообразию. Смогли представить себя своими ровесниками из других стран и контекстов и думали: «Вот это да… Ведь это мог быть я!» Мне кажется, это очень важный навык, который пригодится им в жизни, чем бы они ни выбрали заниматься в будущем.
Оставить заявку
в Умный лагерь «Марабу»
Лето | Дети | Эстония | 2750€
в Умный лагерь «Марабу»
Лето | Дети | Эстония | 2750€
Нажимая на кнопку, вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь c политикой конфиденциальности
Оставить заявку
в Умный лагерь «Марабу»
Лето | Дети | Эстония | 2750€
в Умный лагерь «Марабу»
Лето | Дети | Эстония | 2750€
Нажимая на кнопку, вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь c политикой конфиденциальности
Задать вопрос
Умный лагерь «Марабу»
Лето | Дети | Эстония | 2750€
Умный лагерь «Марабу»
Лето | Дети | Эстония | 2750€
Нажимая на кнопку, вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь c политикой конфиденциальности